Сказать по правде — идея взять Гришу в байдарочный поход была не самой здравой. Утешало одно: Лина — Гришина жена — также согласилась ехать, а это серьезно все упрощало, поскольку Гришина невезучесть заметно теряла свою активность в ситуациях, когда рядом с Гришей была супруга.
Поход был намечен на май. Договорились обо всем заранее — за три месяца до предполагаемого отъезда, т. е. в феврале. В конце марта купили билеты на поезд. В те времена купить куда-либо билеты было сложно, но один из наших работал доктором в железнодорожной больнице и, соответственно, имел документ железнодорожника и доступ к специальным кассам для железнодорожников. Так что купили удачно: целых 8 билетов в плацкартный вагон, и все рядом — такое вот особое везение!
Вечером накануне отъезда, когда я мирно упаковывал рюкзаки, в квартиру ворвался Гриша. Ворвался он не просто так, а с криком: «Все пропало, все пропало… Я ее не брошу». Около пяти минут потребовалось на то, чтобы Гришу успокоить, допросить с пристрастием и разобраться, что все-таки произошло. Допрос позволил установить три факта:
1. Лина на третьем месяце беременности. Зачатие, по-видимому, произошло в ту ночь, когда Гриша бурно выражал свою радость и благодарил жену за то, что она согласилась сопровождать его в путешествии.
2. Последние три дня у Лины эпизодически болел живот.
3. Сегодня она была у врача. Врач сказал, что ничего страшного, но надо лежать.
Особо благородный Гриша сделал вывод, однозначно достойный особо благородного Гриши — поскольку именно он виноват в беременности, то отсюда логично следует: он просто обязан лежать рядом.
Что было дальше, вы уже знаете — вопль «Все пропало, все пропало… Я ее не брошу» — и это за 16 часов до отъезда…
Тем не менее, в течение последующей ночи Лина провела очень серьезную воспитательную работу. Сумела внушить Грише, что ей нужен бодрый, активный и отдохнувший муж, более того, привела некие доводы, прямо указывающие на трудность одновременного вынашивания ребенка и нейтрализации Гришиной невезучести.
В общем, к моменту отъезда выяснилось, что Гриша все-таки едет.
Еще раз обращаю внимание: Гриша едет! Но единственный человек, способный нейтрализовать Гришину невезучесть, остается… * * * Поезд с рельс не сошел. Мы благополучно доехали. Добрались до берега реки, собрали байдарки. На утро запланировали отплытие.
Отплыли после обеда. Дело в том, что вечером Гриша поставил свои кроссовки сушиться возле костра, к утру кроссовки высохли окончательно — в том смысле, что сгорели почти полностью. Поэтому с утра, пока все собирали лагерь и грузили байдарки, Гриша бегал в соседний райцентр покупать себе обувь.
Это было только начало, но я вовсе не ставлю перед собой цель перечислить в коротком рассказе все имевшие место проявления Гришиной невезучести (это совершенно другой жанр прозы — роман, сага, эпос и т. п.) В то же время один эпизод был на редкость показательным, более того, по общему мнению, именно происшествие, о котором я хочу вам рассказать, позволило Грише окончательно победить доктора Таню и стать чемпионом среди невезучих.
Как? Вы еще не знакомы с доктором Таней?
Похоже, это явное авторское упущение…
Доктор Таня — детский врач. И Гриша — детский врач. И автор — детский врач. Мы много лет работали в одной больнице. Продолжаем дружить и сейчас.
В те годы, когда мы работали вместе, в коллективе больницы, особенно среди нянечек и медсестер, нередко возникали дискуссии на тему: «Кто более невезучий? Доктор Гриша или доктор Таня?». Медсестры с трепетом изучали график ночных дежурств и твердо знали: если дежурит Гриша, то ночью вместо обычных десяти больных поступит двадцать; если дежурит Таня, то в три часа ночи какой-нибудь пьяный папа обязательно придет выяснять отношения с супругой и разбираться: она действительно ухаживает за ребенком или загуляла, оставив голодного мужа на произвол судьбы…
Но вы ж и сами понимаете: не спать всю ночь, принимая больных, или не спать всю ночь, утешая пьяных, — разница невелика. Все равно ведь не спать… И кто здесь более невезучий — поди уясни!
Определенную ясность внес эпизод с автобусом. После того, как данное событие было обсуждено и проанализировано, коллектив больницы однозначно пришел к выводу, что невезучесть доктора Тани явно превосходит невезучесть кого бы то ни было!
Вы и сами с этим согласитесь, когда я вам про этот эпизод расскажу.
Но для начала давайте вспомним знаменитый фильм «Невезучие». Главному герою предлагают присесть: вокруг стола стоят двенадцать стульев, у одного стула сломана ножка. Герой, разумеется, садится на поломанный стул и падает. В описанном эпизоде вероятность, точнее невезучесть, измеряется в пропорции 1:12. Ну а факт падения вполне можно оценить, как невезучесть, равную 12 баллам.
Теперь подробнее про автобус.
Рядом с больницей — остановка автобусов. Автобусы на маршруте — длинные такие желтые «Икарусы», состоящие из двух частей — я даже специально выяснил, что такой «Икарус» называется «автобус городской сочлененный».
Так вот, после бессонного ночного дежурства доктор Таня доковыляла до остановки, и тут ей повезло: автобус подъехал буквально через 1 минуту (обычно Таня проводила на остановке от 20 минут до часа). После посадки выяснилось, что везение продолжается: автобус был пуст. Т. е. кроме Тани и водителя в нем не было больше никого! Таня, привыкшая к тому, что сидячие места в автобусах никогда не бывают свободными, и твердо знающая, что главное — это найти место, где можно стоять, растерялась. Она даже замерла в дверях и посмотрела на водителя недоумевающим взглядом. Водитель улыбнулся и сказал: «Входите, не бойтесь, все нормально, просто я только из депо выехал».
В «автобусе городском сочлененном» 40 мест! И все они были свободны! Доктор Таня заметалась — где же сесть! Здесь, возле водителя… Нет, сюда — к окошку… Ой, а как же хорошо здесь, на колесе — так высоко, все видно…
Чем все это закончилось, вы, наверное, уже догадались: Таня наконец-то выбрала себе место — возле окошка недалеко от водителя, уселась, но стоило ей слегка откинуться назад, как спинка кресла упала, а вслед за спинкой упала и Таня…
На визг и грохот отреагировал водитель: резко затормозил и оглянулся. Его взору предстали дивные ноги в туфельках 35 размера, возвышающиеся над спинкой одного из кресел. Само тело вследствие резкого торможения переместилось куда-то в нижнее межкресельное пространство, и там его (тело) плотно заклинило. Тем не менее, ничего страшного не произошло. Да, доктор Таня немного испугалась (совсем немного, ибо это ведь было не самое опасное падение в ее жизни), но не было ничего сломано, уцелели и зубы, и маникюр, и даже каблуки.
Ровно через пять минут водитель извлек Танино тело, повторимся, в совершенно не пострадавшем состоянии. Сам процесс извлечения занял не более минуты, просто водителю понадобилось некоторое время, дабы успокоиться, отсмеяться и вдоволь налюбоваться дрыгающимися ножками детского врача второй квалификационной категории. Попутно заметим, что если бы категории присваивали не за стаж, а за ножки, так высшая категория доктору Тане была бы однозначно гарантирована, но это уже тема другого рассказа.
Итак, доктор Таня с легкостью выбрала единственное поломанное кресло из 40 возможных, что по нашей математической шкале невезучести может быть оценено в 40 баллов.
Такая результативность, как мы уже заметили, была по достоинству оценена коллективом больницы, доктор Таня надолго опередила доктора Гришу, и была единогласно утверждена самой невезучей.
Это гордое звание она, собственно говоря, и носила до тех пор, пока Гриша не отправился с нами в поход. Я вовсе не хочу сказать, что все это время Грише везло и с ним ничего не случалось. Случалось, разумеется. Но ситуации, когда невезучести можно дать математическую оценку, возникают довольно редко, поэтому сравнивать сложно. Ну сами подумайте: кроссовки сушились-сушились и высушились. Не повезло… Как это оценить? Или шел человек, поскользнулся и упал. Не повезло. Как это оценить в баллах невезучести? Вот и я не знаю…
Тем не менее, уже в первый день после отплытия произошел эпизод, позволивший Гришину невезучесть должным образом просчитать. * * * Мы отплыли после обеда.
Сама речушка (один из притоков Хопра) небольшая — в ширину метров 15—20, и тихая. Но плыли мы в разгар половодья, поэтому течение было быстрым, а ширина реки колебалась от 100 до 300 метров.
Всего три байдарки. В первых двух — женщины и дети, возглавляемые адмиралом. В связи с отсутствием Лины Гришина байдарка использовалась как грузовое судно, поскольку в ней (в байдарке) было много свободного места. Гриша плыл третьим, т. е. последним.
В общем, плыли мы себе и плыли, любовались пейзажами, обменивались впечатлениями, короче говоря, все было замечательно. Все было замечательно часа два. Потом я оглянулся и обнаружил, что за нами плывет лишь одна байдарка.
Гриши не было. Меня это совсем не испугало, поскольку мы только что миновали довольно-таки крутой изгиб реки, и Гриша, по-видимому, просто еще не показался из-за поворота. Тем не менее, все перестали грести и решили Гришу дождаться. Байдарки мирно дрейфовали по течению, прошло минут десять, но Гриша так и не появился. Приближался очередной поворот реки, надо было что-то делать. Что делать? Выбор, в общем-то, невелик — плыть назад против течения, что же еще.
Вы когда-нибудь плавали на байдарке против течения? Если плавали, то вы меня поймете. Если не плавали — вы просто должны поверить мне на слово: в этом нет совершенно ничего приятного и интересного. Особенно когда вы понятия не имеете, сколько придется так плыть и что вас ждет за поворотом. Особенно когда вы с ужасом думаете о без вести пропавшем товарище, а воображение рисует картины одну страшнее другой: промокшие спальники, утонувшая еда, разорванная байдарка…
Гриша был обнаружен после тридцатиминутной интенсивной гребли за вторым поворотом реки. Картина такая: ширина реки 200 метров, Гришина байдарка находится строго посредине, Гриша активно гребет нам навстречу.
— У тебя все нормально?! — кричим хором.
— Отлично.
— Ну, плыви к нам!
— Плыву.
Гриша продолжает активно грести, но тут мы начинаем понимать: ситуация явно нестандартная, поскольку Гриша машет веслом, а байдарка стоит на месте!
Опять беремся за весла и подплываем к Грише вплотную.
— Братец, ты ведь не плывешь, ты на месте стоишь!
— Не может быть! То-то я смотрю: гребу себе гребу, а догнать вас не получается!
— Гриша, похоже, ты сел на мель!
Гриша берет весло и строго вертикально опускает его в воду сбоку от байдарки. В тот момент, когда кончик весла касается дна, над водой остается сантиметров двадцать, не более. А всего в весле два метра длины!
— Ничего себе мель, — удивляется Гриша, — глубина 1 метр 80 см!
Гриша достает весло и опускает его с другой стороны байдарки. Результат аналогичный — 1 метр 80 см.
Мы подходим к Гришиной байдарке вплотную, плаваем кругами, присматриваемся, дергаем непослушное судно за борта, пытаемся ощупать дно.
В конце концов, все разъясняется. Гришина байдарка сидит на каком-то пне. Т. е. посреди реки торчит пень, верхушка которого всего лишь на несколько сантиметров скрыта под водой. Нос Гришиной байдарки приподнят, вот он (нос) на пень наехал, а Гриша этого даже не почувствовал.
Спасательная операция хоть и была непростой, но прошла гладко. Пень был в ширину сантиметров 30, не имел острых краев, байдарка не порвалась, в общем, приподняли нос, толкнули назад и в сторону… Гриша был спасен!
Как в процессе гребли против течения, так и в ходе самой спасательной операции в адрес Гриши было высказано немало нехороших слов. Тем не менее, после спасения все вынуждены были признать: винить Гришу не в чем. Пень был совершенно не виден и налететь на него мог бы любой.
Мог — любой! Но смог именно Гриша… * * * Вечером решили посчитать.
Математика несложная:
— ширина реки 200 м.
— ширина пня 0,3 м.
200 разделить на 0,3 — получается 600.
600 баллов невезучести!
Теперь доктору Тане надобно искать пустой киноконцертный зал, мест эдак на 700…
|
